Изуродованные остатки человеческого тела, принадлежавшего некогда Эрвину Рамасу, были навечно заключены в рубке прославленного «Дракенфельса». Бесчисленное множество контактов, проводов и датчиков соединяли его с механическим разумом корабля. Эрвин Рамас отдыхал в такой степени, в какой остатки его тела были способны погрузиться в сон. Но и сейчас та часть его мозга, что была связана с самыми сокровенными процессами, происходящими на борту, не спала и работала. Она общалась с разумом «Дракенфельса», изучая бесконечный поток информации, проходивший через мощнейшие логические процессоры корабля, изучала данные, собранные сигнальщиками и системами наблюдения, не упуская из виду состояние вооружения и оборонительных систем. Она следила и за докладами экипажа «Дракенфельса»: за рапортами офицеров и донесениями аварийных команд, круглосуточно устранявших повреждения, полученные крейсером в последней схватке с орками.

Соединенная с кораблем половина Рамаса бодрствовала, в то время как вторая его половина погрузилась в сон и в тысячный раз вспоминала старые раны и переживала кровавые битвы.

«Противник за кормой! В четырехстах километрах справа по борту! Стремительно приближается! Куда смотрели системы наблюдения?! Как он подкрался к нам незамеченным?!»

В тысячный раз за последние сто пятьдесят лет Эрвин Рамас услышал с мостика своего корабля испуганный голос старшего помощника Вотена Камареса. Камарес считался отличным офицером, но был немного трусоват. По мнению Рамаса, он никогда бы не получил командования кораблем имперского Военно-космического флота.

Взглянув на экраны мостика, Рамас увидел одновременно завораживающую и пугающую картину. Распустив солнечные паруса, к ним несся корабль эльдаров. Несмотря на практический склад ума, Рамас вспомнил рассказы бывалых бойцов о валькириях бездны — быстрокрылых, похожих на ангелов существах, парящих среди обломков, оставшихся после космических сражений, чтобы собрать души погибших и умирающих воинов и отнести их к Золотому Трону, потому что герои заслужили право восседать у его подножия. Впрочем, глядя в зловещие дыры торпедных аппаратов чужого корабля и оценив решимость, с которой он несся к «Дракенфельсу», Рамас решил, что перед ним отнюдь не валькирия, а кое-что похуже.

— Право руля! — приказал он. — Башням с пятой по восьмую приготовиться открыть огонь из энергетических излучателей!

«Дракенфельс» патрулировал маршруты торговых конвоев в Лисадийском районе Готического Сектора, между Циклоном и Блейденом. Это было заурядное задание, выполняя которое корабль Рамаса должен был продефилировать вдоль торгового трафика с имперским орлом на борту и продемонстрировать малодушным и колеблющимся подданным Императора неусыпную опеку вооруженных сил над их мирами.

Эльдары атаковали неожиданно. Их никто не провоцировал, и вообще было непонятно, откуда они взялись. Они не могли знать, чем именно занимается человеческий корабль на окраине захолустной и малонаселенной звездной системы Ламонт. Рамас не сомневался в том, что они никогда об этом не узнают, так как в первую же секунду после нападения принял твердое решение любой ценой уничтожить противника.

Однако, наблюдая за меняющимся изображением на дисплее, Рамас уже не чувствовал былой уверенности. Корабль эльдаров то появлялся на экране, то пропадал. Его обозначение беспорядочно металось с одного места на другое. Иногда вокруг изображения вражеского судна возникало несколько других таких же кораблей, но потом они сливались воедино. Какие бы маскировочные устройства ни применяли проклятые ксеносы, они дезориентировали системы наведения «Дракенфельса» не хуже, чем глаза членов его экипажа. Энергетические лучи кромсали пространство вокруг корабля противника, но не попадали в него. Рамас увидел, как один из лучей спокойно прошел сквозь изображение, которое он до этого твердо считал истинной целью, а не ее призрачным двойником.

Рамас подумал, что все это напоминает бой с привидениями.

Страшное произошло неожиданно. Никто на борту «Дракенфельса» даже не заметил, что корабль противника дал торпедный залп, а его сверхскоростные и невидимые человеческому глазу торпеды уже поразили основание башни капитанского мостика.

Палубу выгнуло от страшного взрыва. Помощнику командира отрезало голову куском обшивки. Потом взрывная волна подхватила самого Рамаса и швырнула его в дальний конец мостика, ударив о переборку и насадив его тело, словно муху на булавку, на кислородный кран. Поначалу Рамас даже пытался с него слезть. За секунду до второй, еще более мощной взрывной волны, он понял, что освободиться не удастся, потому что первым взрывом ему оторвало руку и обе ноги.

С уничтоженных торпедным залпом нижних палуб пахнуло пламенем. Огненная стена покатилась по капитанскому мостику. Она пожирала на своем пути истошно визжавших офицеров и неслась прямо на Рамаса. Он тоже открыл рот, чтобы заорать, но его голос потонул в реве пламени.

Рамас потерял сознание и остался висеть на кислородном кране, где его и нашла аварийная команда, расчистившая себе путь на разрушенный капитанский мостик. Но еще раньше Рамас успел увидеть на треснувшем, но непостижимым образом работавшем дисплее, как корабль эльдаров описал грациозную кривую вокруг горящего «Дракенфельса» и равнодушно направился к окраинам звездной системы.

Корабль Рамаса полностью находился во власти эльдаров, но эти высокомерные существа даже не дали себе труда его добить.

В тысячный раз видя во сне полуразрушенный «Дракенфельс» и свое изуродованное тело, Рамас снова и снова клялся, что когда-нибудь эльдары заплатят ему за все.

Пробудившись от сна, он мысленно связался с корабельной системой наведения орудий, в тысячный раз проверяя их готовность к немедленному уничтожению первого же корабля эльдаров, который попадется ему на пути. За последние сто пятьдесят лет у Рамаса было предостаточно времени, чтобы подготовиться к этой встрече. Оскалив в улыбке безгубый рот, капитан с удовольствием представлял, как высокомерные эльдары будут корчиться в огне на своем корабле, расстрелянном «Дракенфельсом»…

— Готовься, колдун! Уже скоро. Они приближаются.

Сиаф вздрогнул и повернулся на шепелявый шепот предводителя эльдаров, крайне раздосадованный тем, что даже его магические способности не позволили ему почувствовать его приближение.

«Мы же ничего о них не знаем!» — в сотый раз подумал Сиаф, вновь усомнившись в том, что Абаддону стоило призывать в союзники этих загадочных и непредсказуемых существ.

Загадочные тени то сгущались, то расползались, то окутывали фигуру эльдара так, словно он сам был тенью. Силы Хаоса сделали зрение Сиафа невероятно острым, кроме того, он обладал псионическими способностями и мог проникать ментальным взором в варп, видя то, что ни при каких обстоятельствах не было доступно простым смертным. Но даже Сиаф ничего не смог разглядеть во мраке, где шныряли эти существа.

«Темные эльдары! — подумал Сиаф. — Какое подходящее название! Хотя вслух при них его произносить не стоит…»

Предводителя эльдаров звали Кайлас. Сам же он вычурно именовал себя Кайласом из кабала Ядовитого Сердца. Кайлас был с головы до ног облачен в доспехи темно-красного цвета с прожилками из какого-то странного черного материала, сверкавшего и перемещавшегося вместе с движениями эльдара. При этом очертания его тела становились совершенно размытыми. Сиаф не знал, что это: украшение или маскировка. Вдоль швов доспехов, защищавших конечности эльдара, красовались острые как бритва, зловещие на вид лезвия. Одна из его рук заканчивалась каким-то внушительным металлическим приспособлением, которое могло быть незнакомым видом оружия, механической клешней или продолжением доспехов. С тем же успехом оно могло сочетать в себе все три эти функции.

Голову Кайласа венчал шлем из того же материала, что и доспехи. Как и остальные темные эльдары, Кайлас любил прятать лицо под бронированной маской, даже находясь на борту собственного крейсера, где ему вроде бы нечего было бояться. Тем не менее, Сиаф легко мог представить себе лицо эльдара с острыми чертами, его бледную кожу, сверкающие злые темные глаза, губы, искривленные в жестокой презрительной усмешке.